Ирвин Ялом (Irvin D. Yalom) - профессор психиатрии Стенфордского университета, один из создателей «третьей волны» в психотерапии и основателей школы экзистенциальной терапии.

Родился в Вашингтоне в 1930 году в семье российских эмигрантов. Долгое время работал психотерапевтом и получил богатейший опыт, положенный в основу его первой книги «Теория и практика групповой психотерапии».

Эта работа получила широкое признание, выдержала несколько изданий, была переведена на 12 языков, и вышла общим тиражом более 700.000 экземпляров. Подобная популярность издания для специалистов говорит о многом. После этого было много публикаций учебников, научных трудов.
Ирвин Ялом является последовательным противником де-индивидуализируемого, бюрократического, формального подхода в психотерапии. Особенно резко выступал против (как он сам называл) «краткосрочной диагноз-ориентированной терапии». «Краткосрочная диагноз-ориентированная терапия», по Ялому, управляется экономическими силами, основывается на узких, формальных диагнозах, односторонняя, управляемая протоколом, «терапия для всех», без учета индивидуальности.

Ялом полагал, прежде всего, что для каждого пациента должна изобретаться новая психотерапия, потому что у каждого есть уникальная история. Основой этой «новой» терапии служит терапия, построенная на межличностных взаимоотношениях «здесь и сейчас» пациента и психотерапевта, на взаимных откровениях.

Не последнюю роль на формирование его взглядов оказал и психоанализ. Как считают некоторые авторы, в своих работах Ялом прошел путь от психоанализа до экзистенционально-гуманистического терапевта.

Новое произведение Ирвина Ялома — это. безусловно, событие. Талант рас​сказчика ярко виден даже в тех его книгах, которые посвящены специальной тема​тике. Здесь же его писательский дар просто блещет.
Можно без конца слышать, что слово лечит, история учит, но оставаться при этом совершенным скептиком. Но стоит открыть книгу Ялома и прочесть несколь​ко первых строк, и эти истины перестают быть банальными. Автор — замечатель​ный рассказчик, он не только умеет рассказывать, он любит это делать. Беря а руки эту книгу, ты остаешься один на один с автором и становишься не читателем, а, скорее, слушателем. Ну, и, разумеется, учеником, потому что этот рассказчик учит. И когда он говорит: “Слушайте своих пациентов. Позвольте им учить вас”, на какой-то миг вы меняетесь местами: ты становишься врачом, а Ялом — твоим па​циентом, который учит своего терапевта. Ты только позволь ему это делать.
Широкому кругу читателей — рекомендуется, для специалистов — обязательна.

Глава 1. Мамочка и смысл жизни.

Сумерки. Возможно, я умираю. Зловещие предметы окружают мою постель: сердечные мониторы, кис​лородные баллоны, капельницы, провода — оборотная сторона смерти. Закрывая веки, я соскальзываю в тем​ноту.
Но затем, спрыгнув с кровати, я вырываюсь из боль​ничной палаты и шлепаю в сторону яркого, залитого со​лнцем Глен Эхо Парка, где я проводил многие летние вечера в далеком прошлом. До меня доносится музыка карусели. Я вдыхаю влажный и сладкий аромат липкого попкорна и яблок. Я направляюсь прямо, не обращая внимания на ларьки, продающие мороженое и рогалики с соусом, чтобы занять место в очереди за билетами в Пещеру Ужасов. Я оплачиваю вход и стою в ожидании, когда следующий вагончик появится из-за угла и, зазве​нев, остановится передо мною. Войдя внутрь, я присте​гиваюсь ремнем и ощущаю комфорт кресла. В послед​ний раз обернувшись вокруг, я вдруг вижу в толпе зевак ее.
Размахивая обеими руками, я зову ее так громко, что все вокруг слышат меня: “Мамочка! Мама!” Вагончик со скрежетом трогается. Я вжимаюсь в сиденье и, перед тем как меня поглощает темнота, зову снова и снова: “Как же я, мамочка? Как же я?”
И, даже подняв голову с подушки и попытавшись стряхнуть с себя видение, я ощущаю, как слова рвутся из горла: “Как же я, мамочка? Мама, как же я?”
Но мама на глубине шести метров. Холодная, как лед, вот уже десять лет лежащая в простом сосновом гробу на Анакостском кладбище в пригороде Вашингто​на. Что от нее осталось? Думаю, только кости. Без со​мнения, микробы отполировали их до блеска, сняв пос​ледние остатки плоти. Может быть, еще пряди тонких седых волос, сверкающие полоски хрящей, оставшиеся на концах больших костей бедра и голени. И, конечно же, кольцо. Покрытое пылью останков тоненькое сереб​ряное обручальное колечко, купленное моим отцом в магазине на Хестер вскоре после приезда в Нью-Йорк.

Прочитать книгу полностью вы можете, перейдя по ссылке