Статья открывает цикл публикаций, посвященных вопросам происхождения и бытования топонимов в заговорных текстах — устных и рукописных, — записанных на территории Русского Севера: в Архангельской, Вологодской, Олонецкой и Костромской губерниях (областях). В ней рассматриваются имена водных объектов (морей и рек), функционирующие в заговорах. Авторы максимально полно учли источниковую базу, доступную современной отечественной фольклористике. При описании каждого заговорного топонима учитываются следующие параметры: 1) варианты имени в заговорах Русского Севера; 2) количество текстов с упоминанием топонима; 3) связи топонима с другими именами географических объектов внутри данного текста; 4) изофункциональные топонимы; 5) фольклорные мотивы, в реализации которых участвует географический объект и его имя; 6) представленность данного имени в других жанрах фольклора; 7) связь с реально функционирующей топонимией Русского Севера; 8) версии относительно происхождения названия. Авторы выделяют два основных типа заговорных топонимов: прецедентные имена собственные, имеющие прототип за пределами заговорного текста (в реальной топонимии или Священном Писании: Хвалынское море, река Иордан), и фольклорные — прецедента не имеющие; последние, в свою очередь, делятся на общефольклорные имена (встречаются не только в заговорах, но и в других жанрах фольклора, например река Смородина, море Океан) и заговорные, актуальные только для этого жанра (река Рагоза). Симптоматично, что при анализе имен, относящихся к разным типам, перед исследователями встают разные проблемы. К примеру, для библейских топонимов наиболее актуальна проблема соотношения заговорного имени с прецедентным топонимом и кругом смыслов и сюжетов, которые он аккумулирует. Названия рек поднимают вопрос о соотношении топонима в заговоре и реальной речной гидронимии — славянских и общерусских названий рек, севернорусских гидронимов.

Статья продолжает цикл публикаций, посвященных вопросам происхождения и бытования топонимов в заговорных текстах — устных и рукописных — из севернорусских губерний (областей): Архангельской, Вологодской, Олонецкой и Костромской. В ней рассматриваются названия «земель», гор, островов и городов, функционирующие в заговорах. В ходе анализа авторы учитывают следующие параметры: 1) варианты имени в заговорах Русского Севера; 2) количество текстов с упоминанием топонима; 3) связи топонима с другими именами географических объектов внутри данного текста; 4) изофункциональные топонимы; 5) фольклорные мотивы, в реализации которых участвует географический объект и его имя; 6) представленность данного имени в других жанрах фольклора; 7) связь с реально функционирующей топонимией Русского Севера; 8) версии относительно происхождения названия. Наиболее малочисленны названия «земель», семантика которых реализует смысловую оппозицию свое — чужое. Самую обширную группу составляют наименования гор, среди которых выделяются топонимы, апеллирующие к библейским прототипам (Фавор, Синай и др.), называющие «общерусские» топообъекты (Фолын-гора), местные горы (Согожь-гора), продолжающие общефольклорную традицию (Сорочинские горы), а также являющиеся окказиональными заговорными топонимами, не имеющими реального / текстового прототипа (горы-Хры). Среди названий островов (которых вдвое меньше, чем гор) преобладают вариации фольклорного протоимени остров Буян. Названия заговорных островов и гор практически не отражают реальную топографию Русского Севера (богатую особенно островами). Что касается имен городов, то они присутствуют преимущественно в рукописных молитвах и заговорах (и значительно реже — в устных севернорусских заговорах), практически все эти города — из библейской истории. В реальной топонимии отражено только название Иерусалим.

Статья является третьей в цикле публикаций авторов, посвященном топонимии заговоров Русского Севера. В ней рассматриваются имена собственные камней, которые встречаются в заговорных текстах Восточной Славии — в первую очередь русских и белорусских (для украинской заговорной традиции присвоение камням собственных имен не характерно). Главным мифооронимом русского и белорусского фольклора является Алатырь, известный преимущественно в духовных стихах, былинах и заговорах, количество фиксаций которого исчисляется сотнями, вариантов и контаминантов насчитываются десятки (среди них, например, Латырь, Латарь, Оратир, Отлатер, Златырь и мн. др.), а ареал покрывает Русский Север, северо-запад, запад, юг, центральную часть России, Поволжье, территории вторичного заселения — Урал и Сибирь; за пределами России — Белоруссию и территорию поселения белорусов в Литве. Остальные имена собственные камней (например, Аспид, Мармон, Кирбич, Булат, Пласт, Кип, Купав и др.) в основном единичны. Статья делится на три блока. Первый посвящен Алатырю и содержит исследование функционирования этого онима в фольклоре (жанры и мотивы); обзор этимологических версий, высказывавшихся для ИС Алатырь начиная с XIX в.; анализ объема и структуры ассоциативно-контаминационного поля этого имени; перечень вариантов и контаминантов с указанием их частотности и географии; разбор эпитетов Алатыря и установление их имяпорождающего потенциала. Во втором разделе анализируются имена собственные камней, не связанные с Алатырем: указываются география и количество их фиксаций, выдвигаются мотивационные версии, выявляются признаки фольклорного образа магического камня, релевантные для мифологической топономинации. Наконец, третий раздел, озаглавленный «Вместо заключения. Где все-таки стоит искать прообраз Алатыря?», содержит подробную историю изучения Алатыря, а также текстоведческий комментарий относительно времени и путей появления этого онима в письменных источниках. В нем авторы предлагают свое видение этимологии знаменитого мифооронима.