Все котам и кошкам посвящается.

Я проснулся и разглядывал потолок. Через открытое окно в гостиничный номер проникала негромкая мелодия, состоящая из звуков неспешного морского прибоя и щебетания каких-то птиц. Звуки были обрамлены свежим морским воздухом, запахом цветущего лимонного дерева и лаванды, которая обосновалась на клумбе внутреннего дворика гостиницы.
Вчера я приехал в этот южный французский город по делам.
Уже можно было вставать, бежать в душ и на завтрак. Но у меня в запасе было еще полтора часа, и я продолжал валяться в кровати. Как хорошо, когда не нужно никуда спешить. Когда время не подгоняет и не устанавливает жесткий ритм.
Я перевел взгляд с потолка в сторону открытого окна. На подоконнике сидела трехцветная кошка и, похоже, раздумывала – прыгнуть на пол номера или ограничить свой визит территорией подоконника. Симпатичная мордашка. Гладкая шерсть из микса белого, черного и рыжего цветов. Зеленые глаза.
- Ничего, что я без галстука, мадмуазель? Я не готовился к утреннему приему. Но все равно заходи, - я приветливо махнул рукой, приглашая кошку в гости.
Кошка тут же спрыгнула на пол, посмотрела по сторонам, изучая новое для нее пространство и немного с опаской подошла к кровати. Уселась рядом и посмотрела мне в глаза.
- Ты очень красивая кошка. Если бы я был котом, я бы обязательно в тебя влюбился, - свесив руку с кровати, я почесал гостью за ушком. Кошка сразу же включила внутренний моторчик, и утренние звуки внешнего мира дополнились мягким урчанием городской хищницы.
- Ты, наверное, есть хочешь? Но мне нечем тебя угостить. Я не готовился встречать гостей в такую рань. Если ты подождешь меня здесь, я принесу тебе что-нибудь вкусненькое с завтрака.
Через полчаса кошка грызла сосиску и кусочек сыра. Сервировка была скудной – только пара салфеток на подоконнике, куда я положил нехитрую еду.
Но кошка не стала корчить из себя светскую львицу. Она была обычной ничейной кошкой. Юная леди подворотни.
День за днем подходил к концу мой двухнедельный деловой визит в этот далекий южный город. Каждое утро, четко по расписанию в проеме окна я наблюдал одну и ту же картину. Силуэт кошки на фоне крыш соседних домов. За это время она полностью освоилась в новом для нее пространстве моего временного пристанища. Я не знал, есть ли у нее имя. Скорее всего, нет. Уличным кошкам некому присваивать имена. Поэтому имя ей я придумал сам. Я назвал ее Кошка. Она быстро привыкла к своему новому, вернее, первому в ее жизни имени. Сообразительная кошка Кошка. Теперь я заблаговременно делал небольшой запас еды для своей гостьи. Благо холодильник в номере имелся. Кошка завтракала. Потом умывалась, прыгала на кровать и ложилась рядом со мной. И всегда включала моторчик умиротворенного урчания.
А потом уходила. Через то же окно. Сначала – подоконник. Потом по выступу на наружной стене она пробиралась на крышу пристройки, откуда по винограду спускалась на землю.
Так же было и в это утро. Последнее утро перед моим возвращением домой.
Чемодан собран. Такси заказано. Я вышел из номера на 10 минут раньше времени подачи такси. Решил покурить на улице возле входа в гостиницу. Поставил чемодан на асфальт, закурил и невольно глянул на противоположную сторону улицы. Там сидела моя новая подруга. Сидела и смотрела на меня взглядом, в котором я увидел немного растерянности и грусти. Мне даже показалось, что я увидел в ее глазах слезы. Кошка понимала, что я уезжаю, и она никогда больше не сможет меня увидеть.
Я раньше никогда не задумывался над тем, умеют ли кошки грустить. Этот вопрос никогда не входил в круг моих жизненных интересов. Теперь я понял. Кошки умеют грустить. А еще тосковать и скучать. В тот момент я был в этом полностью уверен.
Я взглянул на часы. 11-55. Еще есть пять минут до приезда такси. Я выбросил сигарету в урну и решил сбегать на другую сторону улицы, чтобы еще раз погладить Кошку на прощание.
На улице Гуно не бывает интенсивного движения. Тихая улочка старого города. Небольшой Пежо не спеша двигался по своему маршруту. Перебегая дорогу, я успел глянуть направо. Налево, почему-то не посмотрел. Удар автомобиля был не сильным, но я не удержался на ногах и упал.
Удара виском о железный столбик тротуарного ограждения было достаточно.
Вот и все. Нет больше ничего. Никакого туннеля со светом в конце. Последнее, что я увидел – это пара зеленых глаз. Красивых зеленых глаз Кошки.
А дальше – черная пустота. Я умер.

***
Даже, если бы у меня и были часы, я не смог бы на них посмотреть, чтобы убедиться, что сейчас 11-56. Я лежал в коробке из-под бананов. Совсем мокрый и беспомощный. Мама-кошка родила меня минуту назад и теперь облизывала, приводя в порядок. Рядом со мной в коробке находились две мои сестрички. Кошечки. Такие же мокрые и беспомощные. Немного похожие на крысят. Конечно, это очень обидное сравнение с представителями враждебного клана, но тогда мне было все равно, с кем нас сравнивают. Единственное, что меня тогда увлекало – это найти мамкин сосок и вдоволь покушать. А потом – спать. И еще ждать – когда немного окрепнут лапки и откроются глаза.
Через несколько дней я научился различать день и ночь. Глаза немного открылись, но резкости во взгляде еще не было. Все было размыто и не сфокусировано. Еще через пару дней первое, что я смог увидеть – это была мама. Серая кошка с голубыми глазами. Интересно, у меня такие же? Голубые?
Вторым моим открытием было то, что я понял, что мы - дворовое семейство. Ничейное. Коробка, которая служила нашим домом, была расположена под навесом во дворе трехэтажного здания. Рядом с коробкой стояла мисочка с водой и тарелка, в которую какие-то добрые люди приносили немного еды, чтобы мама не оставляла нас надолго и не бегала по городу в поисках пропитания.
Когда нам с сестренками исполнилось два месяца, мы уже могли самостоятельно выбираться из коробки и играть друг с другом во дворе. А потом сестренок забрали люди. Сначала Луизу. Потом и Кристину. У них началась новая жизнь. Домашняя. Меня никто не забрал. Не нашлось для меня хороших рук.
Бродячим котенком, день за днем, я постигал жизнь бездомного кота. Когда я подрос, мадам Лувазье из восьмой квартиры подарила мне анти-блошиный ошейник. К ошейнику был прикреплен небольшой жетон с датой моего рождения. Не понимаю, зачем мне такой жетон был нужен, но он мне не мешал, и, может быть, так случится, что меня когда-нибудь кто-то из людей возьмет к себе на проживание и, значит, этот кто-то будет знать, когда нужно праздновать мой день рождения и угощать меня всякими вкусностями.
Не могу сказать, что бродячая жизнь мне не нравилась. В этих краях не бывает холодной зимы. Так что вопрос ночлега решался очень легко. Выбирай любую крышу или лавочку в сквере. Но мне нравилось спать именно на крыше. Перед сном я любил подолгу сидеть и разглядывать звезды. И только потом засыпал.
С пропитанием тоже проблем не возникало. Существует несколько способов добывать себе пищу. Можно ловить мышей. Но мышей в городе водилось мало. Недостаточно для полноценного питания. Поэтому я часто наведывался в мясную лавку месье Пьера. Но я не был попрошайкой. Не клянчил кусочек мяса. Не делал лицо страданий и не мяучил жалобно, прыгая на задних лапах, словно какая-то цирковая болонка. Я приходил, садился напротив витрины и терпеливо ждал, изображая из себя монумент. Месье Пьеру, наверное, нравилось мое проявление гордости, и он таки бросал мне кусочек мяса. Правда, сидеть монументом иногда приходилось долго. Час, а может быть, и два. Не знаю точно. Я же говорил в самом начале, что у меня нет часов.
Еще пропитание можно было добывать в летних кафешках. Для этого нужно расположиться неподалеку и наблюдать, когда кто-то закажет себе то, что и я люблю. После этого нужно, задрав хвост подойти и потереться о ногу человека, которому только что принесли заказ. Но в кафе у меня были враги. Официанты. Эти сволочи не понимают, что кот тоже должен есть. Хотя бы иногда. Иначе он умрет. От голода. Один раз я даже получил по морде веником. После этого я затаил обиду и позже таки отомстил этому представителю обслуживающего персонала. Сначала я выследил, в какой обуви он приходит на работу. Потом пробрался через форточку в комнату, где он переодевается в униформу и от души нассал ему в ботинки. И в качестве десерта пометил все углы в раздевалке. Старательно так пометил. Качественно.
Когда у меня бывает свободное время, я люблю ходить на море. Но не купаться. Не нравятся мне водные процедуры. Я забираюсь на крышу навеса на пляже Английской набережной и смотрю в бирюзовую даль. Если хорошенько присмотреться, можно различать корабли, которые далеко-далеко в море идут своим курсом. Такие маленькие-маленькие. Мне один знакомый кот рассказывал, как там на кораблях все устроено. Он приплыл на таком корабле из Италии. Только я не до конца понял, как там, на корабле, размещаются люди, да еще и кот в придачу. Эти корабли на вид не больше мышей. Врет, наверное, Итальянец. Ну, да ладно. Не важно.
Однажды, в свой первый день рождения, я решил расширить свои познания в изучении окружающего мира и отправился погулять в соседний квартал. Все равно, за неимением жилища, гостей на свой праздник мне приглашать некуда. Да и угощать нечем. В этот день я решил отправиться на улицу Гуно. Тихая такая улочка. Симпатичная. Мне про нее никто раньше не рассказывал, но именно сегодня меня туда почему-то резко потянуло. Я приплелся к какой-то гостинице и уселся под деревом передохнуть и поразмышлять о дальнейшем маршруте.
К входу в гостиницу подъехало такси. Задняя дверь автомобиля распахнулась и из него вышла молодая и очень красивая девушка. В это же время из гостиницы выпорхнул швейцар, и они на пару с таксистом вытащили чемодан девушки из багажника. Девушка расплатилась с таксистом и жестом указала швейцару, чтобы он тащил чемодан в гостиницу. В руке девушка держала две веточки лаванды. Она сделала несколько шагов в сторону тротуарного ограждения и остановилась возле одного их столбиков.
В какой-то момент, когда лучи солнца скользнули по лицу девушки и преломили отраженный свет, я увидел в ее глазах слезы. Искрящиеся росинки медленно стекали по щекам.
Девушка еще немного постояла, потом наклонилась и положила цветы лаванды прямо себе под ноги. На тротуар. Возле столбика. Затем резко развернулась и скрылась за дверьми гостиницы. Странно. Зачем она положила цветы на асфальт? И почему плачет?
Если бы котов мог прошибать пот, то именно это состояние я бы испытал в ту же минуту. Все дело в том, что мне девушка показалась очень знакомой. Я точно когда-то ее видел. Но где и когда? У меня очень хорошая память и я бы точно запомнил. Может быть, она когда-нибудь разок покормила меня, когда ужинала в каком-то кафе? Но мне всего год от роду, а она явно приезжая. На чемодане я отчетливо видел аэропортовскую ленточку. Значит, я не мог ее раньше видеть. Тогда откуда у меня это чувство, что я ее знаю? За этими размышлениями я просидел еще какое-то время, пока меня не облила с ног до головы поливальная машина, которую я не заметил, погрузившись в раздумья.
Да уж. Вот что значит невнимательность. Хорошо, что эта поливальная машина меня не переехала.
Кое-как отряхнув с себя капли воды, я снова задумался. Мне почему-то захотелось снова увидеть эту девушку. Только чтобы она больше не плакала, а улыбалась. И, может быть, даже угостила меня кусочком вкусной колбасы. Но как мне ее увидеть? Не колбасу. Девушку.
Пробраться в гостиницу я не смогу. Швейцары такие же враги котов, как и официанты. Даже, если у меня и получится прошмыгнуть сквозь швейцарский кордон, как я определю номер, в котором остановилась девушка? Ребус.
И тут меня осенило. Окна гостиницы выходят либо на проезжую часть, либо во внутренний дворик. Нужно усесться где-нибудь в укромном месте и внимательно следить за окнами. Должна же девушка подойти к окну. Так я смогу определить ее номер. Ну, а как туда попасть, потом подумаю.
Я решил начать наблюдение с внутреннего двора. Во-первых, там можно спрятаться в тени, а во-вторых, там не ездит поливальная машина.
Посмотрев, сначала налево, потом направо, я аккуратно перебежал через дорогу и оказался в точке наблюдения. Не знаю, как долго я сидел в засаде, потому что на какое-то время мои глаза сами закрылись, и я уснул.
Проснувшись, я провел визуальный осмотр окон. Одно из них было открыто. На втором этаже. Конечно, я не был уверен, что это именно то окно, которое мне было нужно. Но бездействие не относится к числу моих любимых занятий, и я решил провести разведку. Забраться на подоконник было совсем не сложно. Сначала по винограду на крышу пристройки. Потом по наружному выступу на стене. Молодому здоровому коту, хоть и немного ленивому, такой маршрут не представляется даже минимально сложным.
И о чудо! Я таки не ошибся. Добравшись до подоконника, я заглянул в номер. На кровати лежала та самая девушка. Похоже, она так лежит уже давно. Даже не раздевалась. В чем приехала, в том и улеглась поверх покрывала.
- Ну, заходи, раз пришел, - девушка обратилась ко мне не по-французски, но я все равно ее понял, - В вашем городе все коты такие красивые, или ты исключение?
Тон голоса девушки и улыбка на ее лице располагали к началу приятного знакомства. И, может быть, меня здесь даже и накормят.
- Ты, наверное, кушать хочешь? У меня есть бутерброд. Купила в аэропорту, а есть не стала. Нет у меня аппетита, - улыбка исчезла с лица девушки, а в глазах опять появились слезы.
Девушка встала с кровати, достала из сумочки какой-то сверток, который оказался очень вкусным бутербродом с сыром и колбасой. Я даже хлеб съел, хотя раньше мучная диета мне не особо нравилась.
Пока я ел, девушка опять улеглась на кровать. Удовлетворив свои гастрономические потребности, мне захотелось ласки. Чтобы меня гладили и чесали за ушком. Набравшись смелости, я прыгнул на кровать и ткнулся мордой в руку девушки. Девушка намек поняла и начала меня гладить. Я урчал в ответ, время от времени, томно закрывая глаза от удовольствия.
- Что это у тебя? Медаль? – девушка начала рассматривать мой жетон.
Через секунду ее глаза опять наполнились слезами. Ну что же это такое? Почему слезы? Может быть, она тоже хочет кушать, а я съел все ее запасы провизии? Поэтому и плачет? Не понятно.
- Это, наверное, дата твоего рождения? Сегодня тебе исполнился год? Странно. Твой день рождения. День его смерти.
В этот момент мне тоже стало грустно. Коты не умеют лить слезы, но грустить и тосковать умеют. Не совсем так же, как и люди. По-другому. Но это не важно. Мне очень захотелось сделать девушке что-то хорошее. Поблагодарить ее за тепло и ласку. Она хороший, добрый человек. Я был в этом уверен, хоть и видел ее впервые в жизни. Но то, первоначальное чувство, которое пронзило меня насквозь, когда я ее увидел у входа в гостиницу, не давало мне покоя. Почему мне так сильно захотелось ее увидеть? И почему она мне кажется знакомой?
Ладно, сильно много думать – это не для котов.
Пора уходить. Неприлично быть надоедливым. Тем же маршрутом я отправился в обратный путь. Вечером у меня еще были дела. Мы договорились встретиться с итальянским котом. В наши ночные планы входило исполнение песен на крыше одного из домов. Новый репертуар. А ранним утром я обещал Итальянцу научить его воровать рыбу, которую рыбаки по утрам привозят на причал.
В общем, про девушку я вспомнил только в тот момент, когда солнце поднялось уже достаточно высоко. А ведь я так и не придумал, что ей подарить. Я медленно брел в сторону гостиницы и тут меня осенило. Пару месяцев назад я поймал мышь. Но тогда я не был голоден и припрятал добычу на ветке оливкового дерева. Стратегический запас на потом. Лапы сами понесли меня в сторону парка Мон Борон. В два прыжка я запрыгнул на нужную ветку. Есть! Лежит мышка. Высушенная на солнце. Шерстка блестит и переливается. Очень красивый сувенир на память.
Через несколько минут бега я был в номере девушки. Она паковала чемодан. Странно. Она приехала всего на сутки? Обычно девушки приезжают на море на неделю. Или даже на две. Ходят на пляж, каждый день меняя купальники, а по вечерам знакомятся с какими-то мужчинами. Эх, жаль, что она уезжает.
Я подошел к ее ногам и положил сушеную мышь рядом с чемоданом.
- Милый кот, ты принес мне подарок? Ты очень добрый, нежный и ласковый кот. Такой же, каким был он, - девушка грустно вздохнула и, посмотрев на часы, продолжила сборы. Мой подарок она сложила в бумажный конверт и запаковала его в чемодан.
- Я повешу твой сувенир дома. На стенку. Он мне будет напоминать о тебе. Жаль, что я не могу тебя взять с собой. Нет таких правил, чтобы бродячих котов в самолетах возить. Всякие справки нужны. А у меня вылет через пару часов. Не успею со справками. Но ты не грусти. Вспоминай меня.
Задрав и максимально распушив хвост, я потерся о ногу девушки.
- Ну что, дружок, нужно закрывать окно. Прыгай. В свой мир свободы. Мне пора.
Я еще долго сидел на крыше пристройки. На землю слазить пока не хотелось. Если бы коты умели думать, как люди, я, наверное, подумал бы о превратностях судьбы. И о том, кем мы являемся в этой жизни на самом деле. И зачем мы вообще появляемся на свет. Но котам не положено думать. Поэтому я просто сидел.
В какой-то момент своим безукоризненным котячьим слухом где-то внизу, возле винограда, я услышал легкое движение четырех лап. Походка кошки.
Очень красивая трехцветная кошка с зелеными глазами медленно передвигалась по двору, иногда поглядывая то в мою сторону, то в сторону того самого окна.
Принцесса грации. Мадмуазель красоты. Мисс южного побережья.
В общем, мне пора. Я бы с удовольствием еще с вами поболтал, но что-то мне сдается, что меня ждет волшебное знакомство и путешествие в сказку любви.

Котам и кошкам посвящается - 2

Мы не помним, как мы появились на свет. Мы не знаем, когда мы уйдем. И тоже не запомним этот момент. Мы все время где-то внутри отрезка. Бредем, спотыкаемся, падаем. Поднимаемся и снова бредем. Кто-то бежит, спешит куда-то. Кто-то уже просто ползет, с каждым днем замедляя движение. А кто-то уже остановился и ждет, когда…
Мы помним только то, что мы помним. Наша память так устроена, что в ее блокнотик записываются все события, которые происходили с нами в течение жизни. Они накапливаются и в последующем используются нами в сфере сознания для последующих шагов на отрезке, который мы называем жизнью. Приобретаем новый опыт.
Иногда мы забываем то, что помнили ранее. Сознание не хранит в памяти то, что считает незначимым и несущественным. Сложно помнить все подряд. Но еще сложнее запомнить то, что происходило с нами в других жизнях…
Кем мы были вчера? Кем станем завтра? Какой багаж нам позволено перетаскивать из прошлого в будущее? Из одной жизни в другую? Через границу времен…
Может быть, существуют какие-то смысловые связи между тем, чего уже нет и тем, что еще будет?
Или каждый раз все начинается заново?
А еще бывает так, что сны нам кажутся реальностью…
Или реальность – сном…
***
Я бежал в сторону аэропорта. Итальянец рассказал мне, где он находится. Оказалось, что это не очень далеко от моего квартала. Если все время бежать по Английской Набережной в сторону Антиба, рано или поздно упрешься прямо в аэропорт. Сначала я очень аккуратно перебежал через оживленную автомобильную магистраль с двусторонним движением, оказавшись, таким образом, на пешеходном променаде, который тянулся вдоль моря. Не знаю, откуда у меня взялась эта осторожность при пересечении улиц, похоже, она возникла прямо с рождения.
Бежать по променаду было абсолютно безопасно. Только люди, которые катались по аллее на роликовых коньках, представляли небольшую угрозу для бегущего кота. Иногда приходилось уворачиваться.
***
Прошло уже три месяца с тех пор, как я впервые увидел девушку на улице Гуно. А еще в тот день во дворе гостиницы я познакомился с трехцветной кошкой. С милым созданием с красивыми зелеными глазами. Она сказала мне, что ее зовут Кошка. Красивое имя. Мне понравилось.
Сначала мы немного погуляли по окрестностям. Потом я сводил ее в гости к месье Пьеру. В этот раз я не стал изображать из себя монумент. Я прохаживался вдоль стеклянной витрины с гордо поднятой головой и задранным вверх хвостом. Всем своим видом я хотел, чтобы месье Пьер обратил на меня внимание. Даже не на меня, а на то прекрасное создание, с которым я заявился к лавке. Кошка сидела рядом, смотрела на меня и немного смущалась.
- Привет, Кот. Вижу ты сегодня не один. У тебя очень красивая подружка, - месье Пьер улыбнулся и положил возле витрины два куска мяса.
После прогулок по городу мы оба очень проголодались. Кошка быстренько съела один кусок мяса. А я, увидев, как жадно она ест, решил отдать ей и свою порцию. Мне, конечно, очень хотелось кушать, но я таки сдержался. Правда, при этом я чуть не подавился собственной слюной, наблюдая, как аппетитно ест моя подруга. Ну, ничего. Не умру. Может быть, где-нибудь поймаю какую-то мышь.
Потом мы до вечера гуляли в оливковой роще. Там же я спел для Кошки несколько песен. Я очень старался. Пел громко и почти попадал в ноты.
Ближе к ночи мы забрались на одну из моих любимых крыш. Я рассказывал Кошке про звезды. И о том, что познакомился с одной девушкой. Кошка внимательно слушала, а потом она тоже мне кое-что рассказала. Если бы я сидел на краю крыши, то от ее рассказа я бы точно свалился вниз.
Год назад она ходила в гости к человеку, который жил в той же гостинице, в том же номере. Он был добр и приветлив. Часто улыбался и шутил. А потом произошла нелепая случайность. Жестокая и несправедливая.
Но это еще не все. Кошка сказала, что я очень похож на того самого человека. И, возможно, когда он погиб, его душа перенеслась в слепого беспомощного котенка, который в тот самый миг появился на свет в коробке из-под бананов.
Нет, в это я поверить никак не мог. Не бывает так. Я, конечно, очень красивый кот. Видный и весь из себя представляющий сплошное олицетворение всех лучших котячьих качеств - внутренних и внешних. Достойный объект для переселения душ. Но шобы поверить в такое – нет, не могу.
В общем, тогда, в ту ночь, я так и не уснул… Думал… А вдруг Кошка права? Я ведь отчетливо осознавал, что видел раньше эту девушку. Откуда у меня такое наваждение? Я резко покрутил головой и от помрачения в мозгу таки чуть не скатился кубарем с крыши.

***
А сейчас бежал в сторону аэропорта. Вдоль моря. Большая часть пути была уже преодолена. Ужасно хотелось пить.
Морская вода меня не устраивала. Однажды мне довелось ее попробовать. Как-то я украл большой кусок соленой трески. С голода сожрал его весь и потом очень захотелось пить. Я хлебнул морской воды. Потом плевался весь день. Думал, умру от отравления внутренних органов.
Вы, уважаемые грустики, возможно, захотите поинтересоваться, с какой целью мне приспичило в аэропорт. Однозначного и четкого ответа у меня нет. Что-то меня туда тянуло. Но полной уверенности в осуществлении своего плана у меня не было.
Уверен я был только в одном. Три месяца назад девушка прилетала на самолете.
У меня не было даже слабой надежды, что я смогу ее хоть когда-нибудь увидеть. Но у меня было очень сильное желание. А, значит, нужно переселяться куда-то поближе к аэропорту и ждать. Вдруг она когда-нибудь снова прилетит. Выйдет из здания аэропорта, а тут я. Сижу и жду ее. И, может быть, у нее в этот раз будет чуточку больше времени, и она успеет сделать справку для полета бездомного кота на самолете.
А что? Имя у меня есть. Пусть в справке так и напишут - «Кот по имени Кот может лететь. Он теперь домашний кот».
И тогда я смогу проживать в доме девушки. Только в новом качестве. Правда, она никогда не узнает, что я - это я. В смысле, что я – это не я. А я – это он. Если, конечно, предположения Кошки имеют смысл. Ну что же. Это все равно лучше, чем ничего. Если мы не можем принадлежать друг другу полностью, то пусть я, хотя бы хоть чуточку смогу украсить ее жизнь. Переловлю всех мышей. Буду мурлыкать. И петь ей песни по ночам. Только мне нужно будет еще немного потренироваться. Потому что пою я все-таки без четкого попадания в ноты, скорее, даже наоборот. Зато очень громко.
С этими мыслями, забыв про жажду, я добежал до аэропорта. Мамадарагая. Сколько здесь народу. Я уселся возле парковки такси и понял, что даже если девушка и прилетит когда-нибудь, я не смогу найти ее в толпе людей. Но нужно пытаться. Раз уж прибежал.
Время шло. Снова и снова, день за днем, я встречал самолеты. В коротких паузах, когда не было рейсов, я спал тут же под лавкой, недалеко от выхода из зала прилета. А вот с едой было совсем худо. Уходить куда-то далеко в поисках пропитания я не хотел, чтобы не пропустить девушку. Перебивался иногда какими-то объедками. И очень часто мне снилась мясная лавка месье Пьера.
А еще иногда у меня, на почве голода возникали зрительные галлюцинации. Из аэропорта в сторону Монако летал небольшой вертолет. Перевозил богатых пассажиров. Иногда этот вертолет казался мне птичкой, и я махал лапами перед своим носом, пытаясь поймать эту самую птичку.
Я сильно похудел. Кожа и кости. Шерсть местами выпала, и я был похож на плешивого, больного кота. Но это меня не сильно беспокоило. Просто я переживал, что с таким внешним видом мне не выпишут справку для полета.
Был вечер. Я лежал под лавкой. Сил совсем не осталось. Не осталось, даже для того, чтобы пошевелить лапами. Ну, что же, значит так надо. За все это долгое время, что я провел в аэропорту, я не терял надежды. Жить с надеждой легче. Когда не утрачен смысл существования, а вера в лучшее помогает даже тогда, когда нечего есть, а от жажды полностью пересохло горло… И очень трудно дышать…
Я лежал под лавкой, и моим глазам уже трудно было смотреть в сторону выхода из аэропорта. Глаза потихоньку закрывались…
Молодая красивая девушка вышла из здания. Она катила чемодан на колесиках. Подняться я не смог… Попробовал мяукнуть… Но из горла вырвался только слабый хрип.
Сквозь пелену полузакрытых глаз я только смог рассмотреть, что девушку встречал какой-то мужчина. С большим букетом лаванды в руках.
***
Я проснулся и разглядывал потолок. Через открытое окно в гостиничный номер проникала негромкая мелодия, состоящая из звуков неспешного морского прибоя и щебетания каких-то птиц. Звуки были обрамлены свежим морским воздухом, запахом цветущего лимонного дерева и лаванды, которая пышным ковром обосновалась на клумбе внутреннего дворика гостиницы.
Вчера я приехал в этот южный французский город по делам.
Уже можно было вставать, бежать в душ и на завтрак. Но я продолжал лежать. Сознание постепенно заполнялось увиденным во сне. Очень необычный и удивительный сон. Жизнь, смерть, а потом снова жизнь.
Я перевел взгляд с потолка в сторону открытого окна. На подоконнике сидела трехцветная кошка. Симпатичная мордашка. Гладкая шерсть из микса белого, черного и рыжего цветов. Зеленые глаза.
Кошка не стала ждать приглашения войти. Она резво прыгнула сначала на пол, а потом на тумбочку возле моей кровати. На тумбочке лежал мой телефон. Кошка посмотрела сначала на него, а потом на меня. Моя рука сама потянулась за телефоном. Я набрал номер:
- Привет, любимая. Как спала? Собирай чемодан. Я сейчас куплю тебе билет на самолет. Рейс сегодня вечером. Ты успеешь собраться. А я успею нарвать для тебя большой букет лаванды. Я знаю одно местечко, где она растет. Прилетай. Жизнь слишком коротка. Я понял это сегодня ночью. А еще мы с тобой сходим в лавку месье Пьера, купим много мяса и будем кормить им бродячих котов. А еще я тебя познакомлю с одним симпатичным созданием.
У нее очень красивое имя.
Ее зовут Кошка…

Котам и кошкам посвящается - 3

Впервые в жизни у меня была такая удобная постель. На полу лежал мягкий коврик, поверх которого была постелена белая простынка. А сбоку лежали две маленькие подушечки. Над моей головой на ниточках висели три игрушечные мышки.
Сегодня днем, впервые за долгое время, я смог подняться на лапы. Правда, стоял я еще очень неустойчиво. Меня покачивало и шатало, словно лист магнолии на ветру. В соседней комнате негромко играла мелодия Шарля Азнавура и, если бы кто-то мог в эту минуту на меня посмотреть, то он бы подумал, что я так танцую. Медленный танец полудохлого кота.
***
Но сначала все по порядку. В тот вечер я лежал под лавкой возле выхода из аэропорта. Пульс уже практически не прощупывался. Глаза были закрыты.
- Кот, это ты? Не может быть. Как ты здесь очутился и что с тобой? Ты жив вообще? - голос месье Пьера я не мог спутать ни с чьим другим голосом. Даже в таком состоянии.
Месье Пьер приехал в аэропорт, чтобы встретить свою племянницу Ванессу, которая прилетела из Парижа для искупаться в лазурном море и похвастаться новыми купальниками. Я вообще не понимаю, как месье Пьер смог меня узнать. Я уже давно не был похож на самого себя. Наверное, он разглядел на мне ошейник с жетоном, который мне подарила мадам Лувазье из восьмой квартиры.
Что было потом, я не очень отчетливо помню. Провалов в памяти было больше, чем не провалов. Сначала меня повезли в котячью клинику. Там какой-то врач щупал меня, заглядывал в рот и пальцами пытался раздвинуть мои веки, чтобы заглянуть в глаза. При этом он крутил головой и говорил, что шансов у меня практически никаких и надеяться можно только на способность молодого организма к борьбе за жизнь.
Потом были какие-то капельницы, микстуры и таблетки. Мою шерсть выстригли и намазали какой-то гадостью. Мало того, что мне не нравился ее запах, так в придачу она была ядовито зеленого цвета. Но все эти манипуляции были уже в доме месье Пьера.
Кормили меня из пипетки. Молоком. Словно беспомощного котенка. Чуть позже племянница Ванесса готовила мне жиденькое мясное пюре и кормила из ложечки. При этом не вся еда попадала точно в рот. Часть ее вываливалась и Ванесса, смеясь, сравнивала меня со свиньей. Но я не обижался на нее. В ее глазах я видел заботу. И еще в них отражался я. Да уж. Жалкое зрелище.
Большую часть времени я спал. Мне снились какие-то сны, или же я находился в состоянии галлюцинаций. Когда я проваливался в мир грез, мне виделось, что я человек, которого сбила машина. А потом, что я снова кот. И снова мужчина, которому приснилось, что он кот. И еще снилась какая-то девушка. В общем, непонятные и очень странные сны. В голове все перемешалось и запуталось.
Однажды месье Пьер подошел ко мне, завернул в пеленку и со словами: «Пойдем, посмотришь, кто пришел», вынес меня на балкон. Квартира месье Пьера располагалась на втором этаже, а на первом была его лавка. Возле витрины сидела Кошка. Красивые зеленые глаза. Я еще не мог отчетливо навести резкость своего взгляда, но я видел, что Кошка улыбается.
- Держись, Кот. Ты сильный. Все будет хорошо, - Кошка подмигнула мне и махнула хвостом. Не знаю, что означали эти ее жесты. Наверняка что-то хорошее. А потом она ушла. Но, уходя, добавила:
- Я тут неподалеку нашла одну очень симпатичную крышу. Я обязательно тебе ее покажу… Позже… Когда ты полностью выздоровеешь…
С этого дня Кошка приходила каждый день. На свидание ко мне. Как Ромео и Джульетта. Только наоборот. На балконе был я, а не она.

Ванесса подарила мне новый ошейник. Старый совсем истрепался и протерся. Только жетон был прежним. Но не совсем. На обратной стороне жетона появилась гравировка с моим именем. Только мой новый ошейник пока висел рядом с игрушечными мышами и ждал моего выздоровления.
Кошке тоже достался ошейник с жетоном. Но на нем было только ее имя. Даты рождения не было. Никто не знал, когда она родилась. Да и ни к чему это. Женщины не любят обозначать свой возраст. Сначала, когда они еще совсем молодые, они хотят казаться старше. А по мере движения времени вперед, они наоборот хотят казаться молодыми.
***
Иногда я думал о том, что получается теперь я домашний кот. Никакой не бродячий. У меня есть хозяева. Есть кровать, мисочка и даже пластмассовый туалет. Полный набор домашнего кота.
Но на самом деле все не совсем так. Мы кошки так устроены, что где бы и как бы мы ни жили, мы все равно остаемся принадлежащими только самим себе. Люди, обзаведясь питомцем кошачьей породы, ошибочно думают, что тем самым приручили кота или кошку. А ни фига. Однажды я познакомился с одним домашним котом. Хозяйка как-то вывела его погулять на поводке во двор. В это время я, перекусив украденной сосиской, грелся на солнышке, умиротворенно развалившись посреди их двора. Пока хозяйка кота о чем-то разговаривала с соседкой, я успел поговорить с новым знакомым.
Так вот. Таки да, его жизнь полностью зависит от человека. Человек обеспечивает его кормом, определяет правила жизни и даже решает, когда и с кем домашнему коту заниматься любовью, выбирая за него на свое усмотрение невесту-кошку. Причем, это в лучшем случае, если коту самым беспощадным образом еще в юношестве не отрезали яйца.
Но самое главное – в какую бы зависимость не упрягли кошачье существование, контроль над его мыслями и внутренними устремлениями установить невозможно. Находясь на поводке, с причесанной и напудренной шерстью, всегда сытый и выспавшийся, кот все равно остается внутренне независимым.
Конечно, тело можно посадить в тюрьму, но что делать с мыслями и устремлениями? Правильно, ничего. Ими-то как раз и невозможно управлять. Хотя, домашняя жизнь притупляет свободомыслие и желание свободы. Да и нравится многим такая жизнь. Жизнь на поводке. Но, ни у одного домашнего кота вы не увидите такого блеска в глазах, как у бродячего. Блеска свободы и независимости. А только тусклый свет домашней подчиненности, который по ошибке можно принять за признаки умиротворенного счастья. В таких глазах отражается только миска с кормом, мягкий пуфик да кошачий лоток-туалет. В них вы не увидите отражение солнца, луны, моря…
И в них никогда не зажигается свет любви, азарта, авантюризма, секса…
Плановое спаривание, конечно, не в счет.
Вот такие вот атрибуты сытого счастья.
Но счастье не может быть сытым. Оно всегда должно быть голодным. Для того чтобы наполняемость наполняемого сопровождалась новыми чувствами и ощущениями, при этом расширяя объем наполняемого, дополняя его новыми красками.
Если домашнего кота в одночасье лишить хозяйского дома, в нем обязательно проснется инстинкт независимости. Может быть, не сразу. Наверняка, какое-то время коту будет хотеться назад, в прошлую сытую и теплую жизнь. Но кот, познавший смысл свободы, никогда не станет домашним. Потому что рано или поздно он поймет, что зеленый цвет – это не только цвет его какательно-писятельного лотка, но и цвет травы на газоне и листьев на деревьях, а свеже-пойманная мышь гораздо вкуснее сухого корма.
И самое главное – он сможет выбрать именно ту кошку, которая выберет его. Если, конечно, кошка ответит взаимностью.
Я не знаю, как там у людей. Что для них важнее – домашние удобные тапки у дивана или свободное путешествие на босу ногу. Наверное, по-разному. Кому как. Но как бы там ни было, все люди, имеющие различный уровень внутренней свободы, одинаково несвободны внешними ограничителями. Кто-то когда-то придумал бога, чтобы было легче одним людям управлять другими. Потом придумали всякие законы, нормы, правила и кодексы.
А все почему? Да потому-то человек – самое опасное животное, сняв внешние ограничения с внутренней свободы которого, он станет самым коварным, жестоким и неуправляемым зверем.
Вы, грустики, где-нибудь видели моральный кодекс кота? И не увидите. Потому что нами не нужно управлять с помощью законов по причине бесполезности этого занятия. Внутренняя свобода ограничивается только собственным пониманием смысла бытия. И даже домашнему коту, жизнь которого проходит по маршруту миска – туалет – коврик, если у него возникнет такое желание, никакие законы не запретят методично ссать в хозяйские башмаки или точить когти о любимый диван хозяйки. И даже понимание возможности наказания не может заставить кота отказаться от своих желаний. И это не потому что глупый кот не понимает, что так делать неприлично, а потому что котячьей природой заложено – точить когти и ссать, где нравится. А у бродячих котов и того проще – нам принадлежит весь мир, где главным для нас законом является неписаное правило – не лезть на чужую территорию. Шобы, если шо, не отгрести по морде.
А еще коты, в отличие от людей, не живут в мире иллюзий. И того хуже – в мире лжи. Ложь – это только у людей.
Нам, кошкам, не нужен никакой конституционный суд, чтобы трактовать ту или иную хрень. Мы сами знаем, что белое – это белое, а черное – это не белое.
Человек – самое неприспособленное к жизни на земле существо. Единственное существо, которое ходит на двух лапах, не может обойтись без одежды и не способно жить без войн. И поэтому я не понимаю, почему именно человека природа наделила разумом, если этот самый разум он использует, в основном, для разрушения. И еще я не понимаю, почему именно человеку дана способность к чувствам. К любви, например. Если на любовь у человека остается все меньше и меньше времени. Некогда ему за всякими гадостями общевселенского масштаба. Лучше бы нас кошек наделили этой волшебной способностью - любить. А так, получается, что мы с Кошкой любим друг друга и даже не знаем, что нам это чувство не положено по происхождению. Но что с нас взять? С простых бродячих кошек? ))
***
Но, кажется, я отвлекся. С каждым днем мне становилось лучше. Отрастала новая шерсть. Появилась уверенность в движениях. И хороший аппетит. Вроде бы все хорошо. Но! Я часто сидел на подоконнике и смотрел в окно. В мир свободы и независимости. Ну не может кот, который привык перед сном рассматривать звезды, научиться радоваться висящим над головой искусственным мышам?
На улицу я попасть не мог. Дверь в квартиру была постоянно закрыта, а с балкона я никак не мог спуститься. Только прыгнуть. Но прыгать я пока опасался. Все же не так уж много времени прошло после моего возвращения с того света.
Кошка приходила каждый день. Я сидел на балконе. Она внизу, возле витрины лавки. Мы подолгу разговаривали с ней о том, о сем. Разговаривали через пространство, которое нас разделяло. Но тому чувству, которое нас соединило, не страшны были никакие расстояния. И уж тем более расстояние между балконом и тротуаром. Но все равно, этого было мало. Когда Кошка уходила, я думал о том, как ей там одной на крыше. Не холодно ли? И не обидел ли ее какой-то официант? Не облила ли поливальная машина? Да мало ли что может случиться с молодой и красивой кошкой в этом, хоть и добром, но иногда таком жестоком мире.
В этот день Кошка пришла, как обычно. Перекусила кусочком мяса, который вынес из лавки месье Пьер. Мы поговорили. А потом Кошка засобиралась на свою крышу.
Она шла легкой кошачьей походкой. Ее силуэт по мере удаления становился все меньше и меньше. Колючий комок подкатил к моему горлу и прочно там застрял.
- Кошка! Подожди! Не уходи!
Я разбежался и прыгнул. Кошка бежала мне навстречу с поднятым хвостом. Ее глаза сверкали в наступающей темноте. Сверкали, как два изумруда. Только живых. Не стеклянных.
Месье Пьер как раз в это время опускал ролеты на витрине лавки.
- Я понял тебя, Кот. Но ты все равно не забывай нас. Заходи иногда, - месье Пьер перевел свой взгляд в сторону Кошки, - Вернее, заходите. Не обязательно постоянно иметь свой дом, как некий объект с четырьмя стенами и крышей над головой. Но ты знай, что дом у тебя есть, и в этом доме тебе всегда будут рады. Возможно, это будет согревать твою душу прохладными зимними ночами. Ведь дом – это не помещение для проживания. Дом – это место, где тебя ждут.

Кошка привела меня на крышу, которую она обещала мне показать. Здесь было очень уютно. На крыше имелась будка, через которую люди могли попадать на крышу для того, чтобы что-нибудь на ней починить или установить телевизионную антенну. Дверь в будку никогда не закрывалась, и там можно было прятаться, когда идет дождь. В общем, мне тут понравилось.

Наша котячья жизнь шла своим чередом. Мы бродили по городу, исследовали новые крыши и подворотни. Иногда заходили в гости к месье Пьеру. Когда у Ванессы закончились купальники, она вернулась в свой Париж. Но месье Пьер говорит, что она постоянно передает мне привет, когда они разговаривают по телефону.
Однажды вечером мы гуляли с Кошкой по парку Мон Борон. Парк находится на возвышенности и, налазившись по свежему воздуху, мы здорово проголодались. Я предложил сбегать в какое-нибудь летнее кафе в квартал Виель-Вилль. В надежде, что добрые люди угостят нас чем-то вкусненьким. Быстренько добежав до нужного кафе, мы расположились неподалеку для наблюдения.
За одним из столиков сидела красивая девушка и мужчина. Это она! Я узнал ее.
В глазах Кошки тоже появилось удивление:
- Кот, видишь мужчину рядом с девушкой? Это он! Точно он! Я уверена!
Мы переглянулись. И не сговариваясь, одновременно побежали в сторону кафе.
- Кошка? Это ты? Не может быть!, - мужчина удивленно посмотрел на Кошку, а потом на меня, - А это кто?
- Это Кот, - ответила девушка. Мой добрый, ласковый Жан. Я видела его во сне. В том страшном сне... Помнишь, я тебе рассказывала? - девушка наклонилась и, улыбнувшись, погладила меня.

Откуда ни возьмись тут же появился официант. Тот самый, к ботинкам которого я в свое время проявил определенный интерес. В его руках был веник.
- Оставь их в покое. Это наши гости, - мужчина остановил официанта, преградив ему путь своей рукой.
- Но, месье… Не положено котам...
Мужчина посмотрел на официанта таким взглядом, что тот, похоже, самостоятельно, без моей помощи увлажнил свои ботинки.
- Мало того, - добавил мужчина, - принеси две одноразовые тарелки. Для гостей.
Мужчина и девушка смотрели, как мы с Кошкой уплетаем за обе щеки дорадо-гриль.
- Дорогой, давай возьмем их с собой. Домой. Оформим справки и возьмем. Они такие хорошие, - девушка положила свою руку на руку мужчины.
- Милая, сделать справки – совсем не проблематично. Но ты посмотри на них. Им не нужен никакой новый дом. Они уже дома. Вдвоем.

После ужина мы все вчетвером отправились на море. Уже совсем стемнело, и над морем висели гирлянды звезд. А далеко-далеко, почти на линии горизонта, виднелись огоньки кораблей.
- Это корабли, которые следуют курсом Марсель – Генуя. И наоборот. Как раз здесь проходит этот маршрут.
«Похоже, этот мужчина разбирается в кораблях», - подумал я.
- Работа моряков имеет один недостаток. Отправляясь в рейс, им приходится оставлять свой дом. Но есть и один плюс. Который гораздо важнее недостатков. Моряки всегда возвращаются в свою гавань. В свой дом, - мужчина перевел взгляд на нас с Кошкой, - А еще на кораблях часто путешествуют коты. Они не занесены в штатное расписание, но все равно являются членами экипажа.

Значит, не врал Итальянец. Правду говорил. Мне стало немного стыдно, что я не верил ему.
Я вздохнул и снова посмотрел на медленно движущиеся огоньки.
А потом я посмотрел в глаза Кошки. И в глаза девушки.
У них очень похожие глаза.
Одинаково зеленые и одинаково красивые…

Котам и кошкам посвящается
(часть 4)

Говорила мне в детстве мама-кошка, чтобы я не тянул в рот всякую гадость.
Некоторое время назад месье Пьер переехал жить в Париж к своей племяннице Ванессе. Мясную лавку он закрыл, и нам с Кошкой стало труднее добывать себе пропитание. В многочисленных кафешках на нас распространялись санкции, в смысле, вход был запрещен. Персоны нон-грата.
Иногда по утрам мы ходили на причал воровать свежую рыбу, которую рыбаки перегружали со своих баркасов на пикапы. Ловили мышей в подвалах домов нашего квартала. В общем, перебивались, как могли.
По помойкам мы не лазили, сохраняя в себе чувство собственного кошачьего достоинства, но вчера я таки не удержался. Пробегая мимо контейнера с объедками, во внутреннем дворе одного ресторана, я увидел аппетитный кусочек недоеденного мяса по-французски. Съел. Но судя по всему, этот кусочек уже не первый день валялся возле контейнера. Вечером того же дня я ощутил расстройство внутренних органов и всякие иные, сопутствующие заболеванию, признаки. Кое-как доковыляв до нашей с Кошкой крыши, по дороге я даже чуть не упал в обморок. Потом я неподвижно лежал как пушистая тряпочка с лицом страданий, а Кошка отчитывала меня за мою беспечность и пренебрежение правилами здорового питания. Пришлось закрыть глаза, чтобы Кошка подумала, что я уснул, и прекратила читать мораль. Подействовало. Кошка улеглась рядом, обняла меня передней лапой и тихо заурчала внутренним моторчиком. Мой собственный моторчик, похоже, поломался из-за болезни, и я просто уснул без всякого урчания.
Утром я проснулся от озноба. Была ранняя осень и ночи были теплыми, но видимо, эта дурацкая болезнь вызвала во мне дрожание туловища и цокотание зубов. Кошки рядом не было. Очевидно, она побежала поймать какую-то мышь или даже две. Я поднялся на ноги, похлебал водички из консервной банки и снова улегся досыпать. Сон – лучшее лекарство. Не знаю, сколько времени я спал, а проснулся я от истошных криков Итальянца:
- Кот! Хватит спать! Кошка в опасности! - запыхавшийся друг с выпученными глазами смотрел на меня с тревогой и растерянностью.
То, что рассказал Итальянец, заставило меня забыть и о болезни и обо всем остальном.
В это утро к нему пришла Кошка, рассказала, что я заболел отравлением внутренностей, и попросила научить ее воровать еду с яхт, которые швартовались в марине. Итальянец как бывший морской кот время от времени пробирался на небольшие суда и шнырял по кладовкам в поисках вкусненького. Кошка хотела принести мне больному не банальную мышь или кусок рыбы, а что-то деликатесное из рациона владельцев яхт.
Они с Итальянцем быстро прибежали в марину, провели визуальную разведку и выбрали объект для воровства. Это была шикарная яхта из числа тех, на которых любят кататься по морю тудой-сюдой всякие миллионеры и прочие проходимцы. В рубке яхты у штурвала сидел капитан и разглядывал какие-то бумаги. Итальянец сказал, что это называется – изучать лоцию. Больше никаких признаков жизни на яхте не наблюдалось. Они тихонько прыгнули на палубу и нюх Итальянца сразу безошибочно нашел объект взлома. Это была кладовая возле камбуза. Дверь в нее была приоткрыта. Кошка прошмыгнула внутрь, а Итальянец вернулся на пирс сидеть на шухере, если шо.
Внезапно двигатель яхты завелся, судно качнуло на волнах, и дверь в кладовую захлопнулась. Итальянец бросился на помощь. Можно подпрыгнуть к ручке двери и попробовать ее открыть. Но в это же время из каюты на палубу вышли люди. Две девицы и их ухажеры. Все пропало. Яхта неспешно тронулась и медленно пошла в сторону выхода из марины. Люди смеялись и громко разговаривали. Итальянец стоял на пирсе, как вкопанный. Единственное, что он успел запомнить с их слов, это было слово Генуя. Это тот самый город, где он родился, вырос и поступил на службу на одно торговое судно, на котором потом и попал в наш город.
Итальянец закончил рассказ, жадно отпил из консервной банки и уставился на меня выпученными глазами:
- Что же теперь делать, Кот?
- Далеко эта самая Генуя? - спросил я Итальянца в надежде, что он ответит, мол, совсем рядом, чепуха, а не расстояние.
- Далеко. По суше я не бегал, не знаю точно, но думаю, для здорового кота дней пять ходу. А может быть и больше. Это, если целыми днями бежать, а ночью спать.
- Я пойду. Нужно искать Кошку.
Немного подумав, я спросил у Итальянца:
- Может быть, ты со мной? Поможешь сориентироваться в тех краях?
- Я бы пошел с тобой, Кот. Ты мой хороший друг. Но я уже далеко не молод, лапы болят и хвост обвис. Боюсь, я буду тебе не помощником в пути, а наоборот, обузой. Да и ориентироваться в пространстве тебе лучше всего поможет твое сердце. Не мои географические знания, не звезды, не солнце и даже не компас, а именно сердце. Лучше я каждый день буду наведываться на вашу крышу, следить, чтобы никто чужой здесь не поселился. И, если вдруг Кошка вернется сама, я ей скажу, что ты пошел ее искать. А ты, если шо, все равно возвращайся. Даже один. Но лучше, конечно, возвращайтесь вдвоем.
Еще Итальянец мне рассказал, что лучше отправляться в путь вдоль берега по линии железной дороги. У него в Генуе была знакомая - Вислоухая Жанет. Так вот ее хозяйка как раз и привезла ее в Геную на поезде из наших краев. По железной дороге.
- По пути много всяких приморских городков. Так что голодным не останешься. Только не жри больше с помоек всякую гадость, - добавил Итальянец.
Он рекомендовал мне отправиться в путь с рассветом. Тем более, что мое самочувствие еще не полностью нормализовалось. Но разве мог я ждать рассвета, когда моя Кошка в закрытой кладовке плывет на яхте в какую-то Геную? Хорошо бы, чтобы люди на яхте оказались не злыми. Чтобы, обнаружив Кошку, не выбросили ее за борт без спасательного круга.
Вздохнув, я отправился в путь.
Где находился вокзал, я знал. Это совсем недалеко от нашего квартала. С вокзала и началось мое путешествие. Я бежал рядом с железнодорожной колеей и не представлял, сколько мне вот так еще бежать. Но я знал другое – с каждым шагом я приближался к городу, куда по неосторожности занесло мою Кошку. Но как можно винить ее в беспечности? Она же для меня старалась. Для моих больных внутренних органов.
Очень скоро я почувствовал, что силы все же не полностью вернулись в мой организм. Бежал я с остановками. Аппетит пока не проснулся, и я останавливался только для отдохнуть в каком-то укромном местечке. Солнце светило мне в спину, постепенно снижаясь над горизонтом. Его закат я встретил в Монако, где и решил переночевать. Мне это место совсем не понравилось. Слишком вылизанное и рафинированное. И в нем совсем нет бродячих кошек. Может быть, потому что в городе отсутствуют подворотни. Не знаю. В общем, скучное место. Единственным его достоянием я бы отметил магазин, расположенный в скале. Я не сразу понял, что это магазин. Когда солнце скрылось за горизонтом, начал моросить мелкий дождик. Мокнуть мне не хотелось, я прошмыгнул в какую-то дверь в скале и был очень удивлен, когда эта дверь оказалась входом в супермаркет. Я немного посидел недалеко от выхода, спрятавшись за банкоматом и изучая обстановку. А изучив, пулей пронесся через торговый зал, схватил с полки пачку сарделек и, не снижая скорости, рванул на улицу. Остановился я только через несколько кварталов. Потом медленно побрел куда попало и, таким образом, я забрел в Жардин Экзотик. Это кактусовый сад, расположенный в виде террас на склоне горы. Нашел себе подходящую лавку возле фонтанчика с разноцветными рыбками, слопал сардельки и уснул.
Проснувшись утром, первой мыслью, которая пришла мне в голову, была идея съесть пару рыбок из фонтана. Фонтан был не глубоким, и поймать плавающий корм не составляло большого труда. Я уселся и стал смотреть в воду. На фоне моего отражения плавали красные, желтые и полосатые рыбки. Они кружились рядом с моей отраженной головой. Кружились, как мысли из прошлого, когда наша с Кошкой жизнь была хоть и взбалмошной, но все же в основном ровной и понятной. Мысли-рыбки. Цветные, иногда игривые. Спокойные и суматошные. Всякие. Только одна из них имела неприятный окрас. Черный. Эта рыбка уставилась на меня своими рыбьими глазами, как бы спрашивая: «Ну что, Кот, и где теперь твоя Кошка? Нету».
Я потряс головой, прогоняя черную мысль, развернулся и пошел прочь от фонтана. Передумал я завтракать рыбками. Тех, которые красивые, мне было жаль, а черная не полезла бы мне в горло, в котором и без нее прочно засел колючий комок грусти.
Вокзал Монако тоже располагался в скале. Как и магазин. Наверное, это из-за нехватки ровной поверхности. Горная местность натолкнула людей на архитектурную мысль не сносить горы для строительства нужных зданий, а располагать некоторые из них прямо внутри гор.
Рельсы двумя линиями уходили в бесконечность. Если смотреть вдаль, где-то там, на линии горизонта они соединяются в одну точку. Какой путь нужно пройти, чтобы попасть в ту самую точку, где параллельные прямые пересекаются? Можно обернуться назад и посмотреть на уже пройденный путь. Наверняка, свойство рельсов соединяться на горизонте прошлого визуально не отличается от их способности пересечься в будущем.
Путь из точки в точку. Из прошлого в будущее. Но я не люблю оглядываться назад. Не люблю, даже если впереди путь в неизвестность. Неизвестность – это, конечно, сложно. Трудно пройти весь путь, чтобы не наделать ошибок. Легче этого избежать, если стоять на месте. И ждать. Ждать, когда точка света, которая приближается издалека, приобретет определенность. То ли это звезда, летящая навстречу, то ли фонарь локомотива.
Сегодня я бежал прямо по шпалам. Внутри двух параллельных прямых.
Ну, хорошо, вот добегу я до Генуи. И что дальше? Как мне искать Кошку в этом большом городе? Итальянец мне рассказывал, что там целая куча домов. Может быть целая тысяча. Или даже две. Он точно не пересчитывал.
И тут меня осенило. Я буду по ночам по очереди забираться на крыши разных домов и громко петь песни. Ночной город замирает во сне, и мой голос будет разноситься сразу на несколько кварталов. В ночной тишине Кошка его услышит и сразу прибежит. Квартал за кварталом я буду осчастливливать жителей своим пением. И чем раньше Кошка меня услышит, тем больше повезло спящим жителям.
Прокручивая в голове звуковые картинки моего будущего пения и то, как Кошка со всех лап бежит на мой голос, я добежал до городка с названием Вентимилья.
Очень хотелось пить. В этом городе в море впадает речка. Я видел ее, когда пробегал по мосту. Но с моста я спуститься к воде не мог, и я решил свернуть направо и сбегать к самому устью. К точке, где река впадает в море. Напьюсь и заодно немного отдохну где-нибудь под пальмой. А потом, может быть, раздобуду себе какой-то корм.
У самого моря на реке плавали два лебедя. Красивые величественные птицы. Они мне очень понравились. Сразу видно, не какие-то мелкие свиристели. Изящные шеи, плавные движения, гордая осанка, вальяжный вид. Точно так же можно и про меня сказать. Ну, кроме шеи, конечно.
Напившись из реки, я уселся на берегу, где, глядя на птиц, меня посетили новые мысли. Кто придумал фразу «лебединая верность»? Почему именно лебединая? Не кошачья, например. А шо? Кошачья верность – нормально звучит. Почему-то многие думают, что, если кошак – то значит, гуляка и прохвост. Ошибаетесь. Кошачья верность тем ценнее лебединой, что лебединая – это норма, а кошачья – исключение!
Разглядывая, как лебеди плавно скользят по воде, мне почему-то тоже захотелось поплавать. Раньше я никогда этого не делал. Мы, кошки, не особые любители водных процедур. Но именно сейчас я не смог удержаться. Только в отличие от птиц, я решил поплавать не в реке, а в море. Говорят, морская вода имеет более высокую плотность и в ней неопытным пловцам легче держаться на поверхности. А нырять в мои планы пока не входило.
Море было спокойным, и я залез в воду сначала по колено, а потом, осмелев, поплыл. Ух ты, как здорово - не ощущая лапами дна, задрав голову повыше, плавать. Морской котик.
Я снова вспомнил Кошку. Когда мы найдемся, мы обязательно хоть иногда будем плавать вдвоем. Вместе. Я и она. Рядышком.
Размышляя о будущих совместных плаваньях, я заплыл довольно-таки далеко.
В какой-то миг я услышал противный звук мотора, потом увидел катер, мчащийся с бешеной скоростью, потом волну от этого катера, а потом пузырьки воздуха в воде, вырывающиеся из моего рта. Волна накрыла меня. Я попробовал сделать глубокий вдох, но вместо кислорода мои легкие заполнились водой. Последнее, что я запомнил сквозь пелену полузабытья - это два белых силуэта с длинными шеями. Сначала они летели в мою сторону прямо над поверхностью воды, как два самолета по взлетной полосе. Потом они хватали меня своими клювами и пытались тащить к берегу.
Очнулся я от пощипывания. Я лежал на берегу у самой кромки воды, а два лебедя щипали меня клювами, пытаясь привести в чувство. И у них, таки, получилось. Я откашлялся от остатков воды, струсил с шерсти капли и попытался восстановить в памяти, что же со мной произошло.
Увы. Последнее, что я помнил – это звук мотора катера. И все. Кто я такой, как здесь очутился и кто эти добрые птицы, я вспомнить не смог. Полная потеря памяти в результате утопления.
Солнце постепенно устраивалось на ночлег. Лебеди, убедившись, что со мной все в порядке, куда-то удалились. А я сидел на берегу моря со слипшейся от морской воды шерстью, и уставившись в линию соприкосновения моря и неба, чувствовал себя в полной растерянности и потерянности. Потом я уснул. Под ласковый шепот прибоя. У моря, которое чуть не лишило меня жизни.
Ночью я два раза просыпался. Смотрел на небо. Небо с миллионами звезд. И еще на лунную дорожку. Морская светящаяся тропинка. Интересно, куда она ведет? И еще думал - зачем меня спасли, если я теперь ничего не помню.
Утром первым моим желанием было желание пресной воды. Напиться и смыть соль с шерсти. Попил я из реки, а вот сам в воду лезть побоялся. Опасался. Так и отправился разведывать прилегающую местность, имея не совсем презентабельный вид бродячего не причесанного кота.

День шел за днем. Я немного освоился в этом небольшом уютном городе. Иногда я наведывался на рынок, где мне удавалось раздобыть что-нибудь съестное. И еще я ловил мышей и довольствовался не систематическими подношениями местных жителей. Поселился я в небольшом сквере возле фонтана. Пока не наступила зима, меня это вполне устраивало. Да и зима в этих местах мягкая, так что, даже если и не найду более пристойного жилища, то и здесь не пропаду.
Время от времени я ходил в гости к двум красивым птицам. К лебедям. Мы не понимали языка друг друга, но, тем не менее, между нами прочно установилась какая-то иная связь. Мы просто смотрели друг на друга. Я им улыбался. Наверное. Я не знаю, как со стороны выглядит кошачья улыбка.
А еще меня почему-то все время тянуло в сторону железной дороги. Проведя не сложные топографические исследования, я таки быстро ее нашел. Мне нравилось сидеть и смотреть на рельсы.
Рельсы двумя линиями уходили в бесконечность. Если смотреть вдаль, где-то там, на линии горизонта они соединяются в одну точку. Какой путь нужно пройти, чтобы попасть в ту самую точку, где параллельные прямые пересекаются? И самое главное, в какую сторону нужно идти? Свойство рельсов соединяться на горизонте не отличается от того в какую сторону смотреть. И там и там – неизвестность. Неизвестность – это, конечно, сложно. Трудно пройти весь путь, чтобы не наделать ошибок. Легче этого избежать, если стоять на месте. И ждать. Ждать, когда точка света, которая приближается издалека, приобретет определенность. То ли это звезда, летящая навстречу, то ли фонарь локомотива. Эти мои мысли мне почему-то казались знакомыми. Как будто я уже думал об этом раньше. В прошлой жизни.
А сейчас я стоял на месте и ждал. Никуда не шел. Но я не знал, чего мне ждать. Неизвестность была не только в будущем. Она была и в прошлом тоже. Две неизвестности одного кота.
Еще мне нравилось прислонять ухо к рельсам. Если где-то далеко шел поезд, то можно услышать стук его колес. Тук-тук. Тук-тук. Как стук сердца.
Вообще, я не очень разбираюсь, зачем стучит сердце. Оно бьется так тихо, что все равно его никто не может услышать. Вот, например, если мяукнуть или зашипеть, это звуки, которые предназначены для того, чтобы, услышав их, другие коты и кошки понимали твой посыл к окружающему миру. А зачем стучит сердце? Не знаю.
Может быть, сердце так устроено, что его беззвучные колебания все-таки кто-то может услышать? Но не ушами, а чем-то другим? Например, тоже сердцем. И может быть для сердец совсем не важны расстояния, чтобы слышать, понимать, чувствовать. Вот и поезда сейчас даже не видно, а я слышу стук его колес. Передача импульсов через пространство.
Я еще немного посидел возле железной дороги и отправился в сторону рынка в надежде, что меня угостят там чем-то вкусненьким. А если не угостят, украду.
Я медленно брел по городу, который стал для меня новым домом.
Кот без прошлого и будущего.
Просто ничейный кот…

Котам и кошкам посвящается - 5

Я смотрел на свое отражение в луже. Если коснуться лапой поверхности воды, моя морда в луже начинает шевелиться. Правда, при этом происходит искажение действительности. Нос, уши, глаза, усы и даже хвост меняют форму, расплываются и гримасничают.
Наверное, так же происходит и внутри нас. Мы не всегда чувствуем, ощущаем и воспринимаем окружающий мир таким, каким он является на самом деле. Информация, которую мы получаем извне, преломляется и обретает иной смысл.
А еще бывает так, что мы выдергиваем из окружающей действительности только то, что хотим видеть, слышать или чувствовать в целом. Отбрасывая и не воспринимая информацию, которая кажется несущественной или лишней.
У каждого представителя живого мира внутри вмонтирован собственный сепаратор, способный отделять важное от несущественного. Правда, настроен он у всех по-разному. Потому что каждый решает сам, что для него имеет значение, а что нет.
Вчера вечером я сидел в сквере под лавкой и слушал пение птицы. В Вентимилье они поют даже зимой. Как я уже говорил, мадам и месье, зима в этих краях мягкая, и это обстоятельство, очевидно, побуждает птиц звонко щебетать среди крон деревьев вне зависимости от времени года. Я не видел, какая именно птица заливается трелями где-то на верхушке одного из деревьев. Да мне и не нужно было ее видеть. Только слушать. Потому что именно эта способность воспринимать окружающий мир важна для того, чтобы насладиться мелодией. Остальные органы чувств, наверное, просто отключались на время.
А потом пошел дождь. Мелкий и противный. Жаль. Вечером, на закате, я планировал сбегать к морю. Слушать тишину. И провожать солнце. Днем, когда солнце высоко над горизонтом на него невозможно смотреть. Яркий диск заставляет закрывать глаза. Наверное, солнце нужно не для того, чтобы наслаждаться его красотой.
Оно освещает землю. Чтобы все идущие видели, куда идти. И чтобы не мерзли по дороге. Свет и тепло – вот то главное для чего нужно солнце.
Совсем другое дело, когда оно начинает готовиться ко сну. Укладывается спать. В это время на него приятно смотреть. Уже совсем не яркое и очень красивое.
Я люблю провожать солнце. Особенно, когда море совсем спокойное и находится в состоянии полного штиля. В такие минуты я ощущаю мир сразу несколькими органами чувств. Слушаю тишину. Любуюсь красным диском, медленно сползающим в море. И нюхаю воздух. Свежий морской воздух.
Когда солнце полностью тонет в воде, я желаю ему спокойной ночи и возвращаюсь в сквер под свою лавку. Наверное, солнце тоже желает мне приятных снов, но я этого не слышу. Но я уверен, что это так. Ведь не обязательно чувства должны быть основаны на знании. Иногда достаточно собственного воображения. Или иллюзии.
Дождь шел до самого утра. Было сыро и противно. Наверное, для того, чтобы мы могли понимать, что такое комфорт, кто-то придумал эту дурацкую сырость и дрожащий холод. Когда совсем не хочется слушать пение птиц или любоваться красотой заката. Хочется только одного – согреться.
Точно так же и с чувством голода. Или жажды. Эти желания отвлекают от всего остального и тянут на себя одеяло ощущений.
И еще чувство боли. Но боль бывает разная. С физической болью мне все понятно. Однажды один человек нечаянно наступил мне на лапу. Было очень больно. Я даже жалобно мяукнул в этот момент. Тогда человек наклонился и начал меня гладить, что-то приговаривая на своем человеческом языке. Он говорил не по-французски, и я не понимал, что именно он говорит. Но слова его были нежными, а прикосновение руки приятными. И я почти сразу забыл про боль. Включил свой внутренний моторчик и начал мурчать. Человек улыбнулся мне и пошел дальше, по своим делам, на прощанье махнув мне рукой.
Боль ведь не обязательно лечить лекарствами и микстурами. Правильно?
Наверное, точно так же обстоит дело и с другой болью. Той болью, причиной которой является не физическое воздействие. Лучшее средство от такой боли – нежность, ласка и тепло.
Я смотрел на свое отражение в луже. Кто ты, кот? Как оказался в этом городе? Кто прицепил когда-то к твоему ошейнику жетон? Отражение молчало. Наверное, просто не знало ответа. Или не хотело говорить.
Вздохнув, я поплелся в сторону рынка. Кусочек, затянутого облаками неба, прояснился. Дырка в облаках делалась все шире, и наконец-то показалось солнце. Сразу стало тепло. Шерсть постепенно подсыхала. Только чувство голода было пока неудовлетворенным. Но это обстоятельство меня нисколько не удручало. Я уже давно приловчился воровать на рынке всякую вкусную вкусность. Сначала я сидел и следил за тем, как какой-нибудь торговец отвлечется, потом пулей подлетал к прилавку, хватал кусок колбасы, сыра или мяса и так же пулей летел в свой сквер. Там, под лавкой, отдышавшись, я приступал к трапезе. Обычная история.
Наевшись, я снова улегся спать. После дождливой ночи, на сытый желудок было приятно растянуться под лавкой, предаваясь грезам снов.
Сны. Мне не совсем понятно, откуда они возникают и почему, когда мы спим, мы видим окружающий мир? Видим себя в этом мире. Так же, как и наяву что-то чувствуем и что-то переживаем?
Чаще всего мне снилась какая-то непонятная хрень, про которую я, проснувшись, сразу забывал.
Но иногда во сне я очень отчетливо видел какую-то крышу. Крышу дома в приморском городе. Наяву я раньше никогда ее не видел.
Ничем не примечательная крыша среди множества похожих крыш. Причем, эта крыша находилась не в Вентимилье. Все здешние крыши я уже давно изучил. Не было среди них той, которая мне снилась.
Этот сон мне почему-то не давал покоя. Что он значит? И какова его связь с реальностью? Не знаю…
Ближе к вечеру я в очередной раз решил сходить на железную дорогу. Я не понимал, по какой причине меня туда постоянно тянет. Но я отчетливо чувствовал, что мне нужно идти по этой дороге. По рельсам. Правда, я не знал в какую сторону идти, и главное, зачем. Не понимал смысла путешествия. Поэтому я продолжал приходить на железную дорогу и просто сидеть на рельсах, пытаясь вспомнить, что со мной произошло и кто я такой. Но каждый раз безрезультатно.

***
Кошка сидела на генуэзском вокзале. Она смотрела на стоявший у перрона поезд. Вислоухая Жанет, с которой Кошка познакомилась гуляя по городу, рассказала ей, что из Генуи в Ниццу ходят поезда, и что, пробравшись в вагон и спрятавшись в укромном месте, можно без особых хлопот добраться в Кошкин родной город. Город, в котором на крыше одного дома был их с Котом собственный дом. Дом – это ведь не обязательно четыре стены и потолок. А потолок – это вообще лишнее. Тем более, что через него не видны звезды.
Кошка сидела и размышляла, как ей правильно поступить. Можно пробраться в один из вагонов. Но в вагоне много людей, а, как известно, не все люди добрые. Есть вероятность, что кто-то из них выбросит Кошку из поезда. Нет, не годится. А что, если пробраться в локомотив? Кошка видела, что там находятся всего два человека. Машинист и его помощник. Два человека – это все же меньший риск быть ссаженной с поезда.
Решено. Локомотив. Кошка тихонько прыгнула на ступеньки и так же беззвучно пробралась в кабину. Люди смотрели вперед, о чем-то тихо разговаривали, и Кошка осталась незамеченной.
В кабине локомотива пахло чем-то незнакомым. Нельзя сказать, что запах был неприятным, но он щекотал Кошкин нос и она громко чихнула.
- Бонджорно, сеньорита. Вы как здесь оказались? – машинист обернулся и с удивлением посмотрел на Кошку, - тебе что, нужно в Ниццу?
Кошка не двинулась с места и пристально посмотрела своими зелеными глазами в глаза машинисту.
- Ну ладно. Раз надо, значит, надо. Поедем.

***
В этот раз я решил отбежать на какое-то расстояние от вокзала. На перроне было шумно, а мне хотелось тишины. Тем более, что приближался вечер и мне хотелось проводить солнце на ночлег. Провожать солнце и слушать тишину, так же, как там, на море.
Посмотрев налево и направо, я все же потопал направо. На восток. В сторону неизвестного мне города Генуя, про который мне как-то рассказал один вентимильский кот, с которым я однажды в паре воровал колбасу с разгружаемого мясного фургончика.

***
- Скоро будет станция Вентимилья. А потом уже совсем скоро твоя Ницца, - машинист подмигнул Кошке.
Кошка сидела прямо на панели приборов и зорко вглядывалась вперед. Уже почти совсем стемнело. Солнце только что скрылось за горизонтом, в который упирались рельсы, приближающие ее к родному городу. Машинист включил прожектор. Яркий поток света. Почти, как солнце.
У Кошки уже рябило в глазах от мелькающих шпал. Она прыгнула на пол и свернулась калачиком. Ждать уже не долго. Машинист сказал же, что уже скоро.

***
Пробежав пару километров от вокзала, я остановился. Прилег, положил лапы на рельсы и опустил на лапы голову. Сколько я так пролежал, не знаю. Солнце уже спряталось, пожелав мне спокойной ночи, но уходить мне не хотелось.
Судя по всему, в мою сторону шел поезд. Я отчетливо слышал вибрацию рельс. Тук-тук. Тук-тук.
В какой-то момент этот ритм четко совпал с ритмом моего сердца.
В том, что может чувствовать сердце, я не очень хорошо разбирался. И я не понимал, с помощью каких чувств оно осуществляет свою деятельность. Слух, зрение, обоняние – тут все понятно. А вот сердце… Сплошная загадка.
Но вдруг оно стало стучать гораздо чаще стука колес приближающегося поезда.
Я вспомнил! Вспомнил все! Кошку! Месье Пьера! Итальянца! Мадам Лувазье из восьмой квартиры! И даже противного официанта из приморского ресторанчика.
Вспомнил все, но видел я только одну картину. Крыша дома, на которой сидит Кошка. Она ничего не говорила, но я отчетливо слышал, ее слова: Кот, я очень-очень соскучилась.
Способность видеть и слышать не обязательно определяется органами для этого предназначенными. Иногда глаз и ушей очень мало. А иногда они просто не нужны. Достаточно другого чувства. Которое гораздо важнее всех остальных чувств.
Нужно бежать! Бежать в Геную. К Кошке.
Мы, кошки, не крупные животные. Машинисту поезда, следящему за дорогой трудно разглядеть бродячего кота, который забрел на рельсы.
Трудно разглядеть даже в потоке света от мощного прожектора, освещающего путь поезда.
Я тоже не видел поезда. Не видел его света и не слышал грохота колес.
Видел только крышу и Кошку. И слышал только ее слова. И больше ничего.
Весь остальной мир оказался за гранью моего восприятия.
Иногда так бывает. Когда весь огромный мир кажется ничтожно малым в сравнении с маленьким, но бесконечно большим миром, который помещается в нашем сердце.
Черная махина огромного поезда ослепила меня своим прожектором.
А потом все исчезло. Как будто кто-то отключил сразу все органы чувств.
И выключил сердце.
Только темная тень поезда сквозь ночь продолжала свое движение.
Тень поезда Генуя – Ницца…

Котам и кошкам посвящается
(6-я часть. Заключительная)

Никогда раньше мне не было так страшно. Как будто кто-то отключил все мои органы чувств и даже выключил сердце. Огромный поезд несся надо мной с ужасным грохотом. Я прижался к земле между шпал. Чувство страха цепко сковало мое тело, не позволяя пошевелиться. Это подлое чувство парализовало не только мое тело, оно заставило забыть обо всех остальных чувствах.
Но длилось так не долго. Когда последний вагон пронесся надо мной, и я снова смог увидеть звездное небо, в моей голове сначала как мираж, а потом очень четко вновь возникла картинка. Кошка и крыша.
Стоп! Кошка! Она едет в этом поезде. Я не мог этого знать наверняка, но я это чувствовал.
Нужно бежать. Догнать поезд я не смогу, но до станции недалеко, а все поезда на ней ненадолго останавливаются. Я найду ее. Обязательно найду.
Я несся, как ветер вслед за удаляющимся поездом. В горле пересохло. Сердце колотилось, как будто хотело вырваться наружу.
Поезд стоял на станции. Не останавливаясь, я влетел в последний вагон.
Здесь нет, нужно искать дальше.
Вагон за вагоном, я хоть и быстро, но внимательно осматривал пространство. Кошки нигде не было. Когда вагоны закончились, я прыгнул на перрон.
Как же так? Я ведь отчетливо чувствовал, что Кошка где-то здесь. Я не мог ошибаться.
Поезд медленно тронулся, обозначив начало своего движения громким гудком. Нужно его остановить. Обязательно остановить. Но как это сделать? Как маленькому коту остановить большой поезд?
Раздумывал я не долго. Я обогнал поезд, пробежав метров сто по ходу его движения, и прыгнул на рельсы. Развернулся мордой к локомотиву, встал на задние лапы и зашипел:
- Остановись же, железная зараза… ну пожалуйста, остановись.
Вид у меня был еще тот. Взъерошенная шерсть, горящие глаза, лапы, высоко поднятые над головой. Очевидно, именно этот вид произвел на поезд впечатление. Он действительно остановился.
Мощный прожектор светил мне в глаза. На несколько секунд я закрыл их. А потом открыл снова.
Я уже не видел света прожектора. Вернее, не обращал на него никакого внимания.
Я видел другое. Два зеленых огонька приближались ко мне по перрону.
Ни с чем другим я не мог спутать этот свет.
Свет самых красивых в мире глаз.

***
На Английской Набережной Ниццы, прямо над линией пляжей установлены лавочки. Чтобы люди могли приходить, усаживаться на них и смотреть на море. На закат или на рассвет. Или на корабли, которые почти у линии горизонта медленно шли своим курсом.
Сейчас людей не было. Но были кошки. Шесть или семь. Точно не известно. Только смотрели они не на море, а на Итальянца, который им что-то очень эмоционально рассказывал.
В какой-то момент Итальянец встал на задние лапы, а передние поднял над головой.
- А вот так он остановил поезд.
- Что-то не видно их в последнее время? – молодая кошка с улицы Гюго посмотрела в глаза Итальянца.
- Появятся… позже… некогда им сейчас… заботы всякие…

***
Колокольчик на двери граверной мастерской возвестил хозяина о приходе нового посетителя.
Мадам Лувазье из восьмой квартиры прикрыла за собой дверь, подошла к мастеру и улыбнулась:
- Бонжур, месье Лоран. Ошейники я уже купила. Теперь вот хочу заказать у вас жетоны. На крыше нашего дома недавно родились три очаровательных котенка…


Цепной Кот(с)