По обычаю, люди гасили свет, светильники, свечи и очаги и выходили, все как один, за пределы селения. Дети, взрослые, старики, и даже скот выводили. В лесу (или в поле, или на берегу реки, кто чем богат) накрывались столы, как для праздника. Да это и было праздником, самым что ни есть настоящим. И вот туда, за общий праздничный стол, приглашали всех духов, которые обитали поблизости. Обычай восходит к закону гостеприимства, когда преломление хлеба и совместный пир обязывали к дружескому союзу. Вот, мол, я, вот семья моя и добро, скотина то есть, я вам друг, предлагаю по чести разделить со мной еду и хмельное, и да будет мир между нами отныне, и да воцарится согласие. Я вам не несу урона, но и вы, уж будьте любезны, не обижайте моих.
В Живину ночь жгли костры, и для света, и для тепла (ночи все еще свежи), и как знак-приглашение навьим. Кстати, грань между Явью и Навью в Живину ночь истончалась. И невзирая на то, что Ворота Нави закрыты, что не позволено «лишним», кто не получил приглашения и поручения, присутствовать в Яви, в Живину ночь у них появлялась такая возможность. Стремились они на огонь, и даже не столько ради того, чтоб угоститься по случаю, сколько ради возможности получить какую-то службу, мало ли, вдруг ведьме какой-то или же ведьмаку понадобится помощник? Но более этого – духов влечет любопытство, это их общее качество, до всего им есть дело, все интересно, что да как у людей. А люди не просто ведь поздний ужин собрали, не только ради дружеского уговора. О делах своих будут беседовать, о планах на лето, да что по осени желают собрать. Как устоять-то!
Так что веселье весельем, лесные с речными, водяной и русалки, лешие и болотные, целым сонмом, веселой гурьбой, друг дружку приветствуют, обнимаются, игрища затевают. Кто-то из навьих зверем прикинется, что подойдет попросить еды со стола, кто-то в образе человека подойдет и подсядет, а кто-то бесплотным останется, будет сквозняком по ногам или смахнет со стола какой-то прибор, озорничая – а никого не принято прогонять, всех рады видеть, всем предлагают поближе присесть да участие принять.
Скользят духи-дриады силуэтами скользят между деревьев, плещет рыба хвостом, невесомо смеются русалки, от костра высокого тени ложатся вокруг и пускаются в пляс. Все радуется, все веселится, всем хорошо. Ни обид прежних, ни опасений. Помните «Мир. Труд. Май»? Вот это и есть он, главный на летнее время для человека мир: и между людьми, и с природой.
А что же там с разговорами, до которых так любопытны духи? Когда опускается ночь, когда кажется, что нет никого, только ты и твой собеседник, когда пылает костер, а небо расцвечено звездами, яркими до невозможности, тайное и сокровенное решается выйти наружу. Осторожно пробует воздух на вкус, озирается по сторонам, потихоньку выползает, набираясь решимости, и – распускает крылья. Ночь – это наши беседы о сокровенном, о желаниях и мечтах, о планах, которые воплощать собираемся, когда неважно, согласен ли рядом сидящий, да он и не спорит, он просто слушает и кивает, и в свою очередь говорит о своем, таком же вымечтанном и желанном.
Живина ночь – время открытости, той защищенности, которая не замками-запорами и заборами, не охранным ножом над порогом, а той защищенности, когда мир дружелюбен, и нет в нем ничего, что могло бы нам навредить. Он внимает, он слушает, и тихонько прокладывает пути к тем желаниям, о которых сейчас говорят.
В эту время надо проговаривать все, что планируется сделать. Обязательно именно проговорить, дать жизнь, влить силу жизни в свои желания, которые мы до этого выбирали. Все, о чем мечталось, о чем думалось, какие дороги мы выбирали – все произносится вслух. Абсолютно все. И не в общем и целом, как прежде, а предельно конкретно. Не просто «стать кузнецом», а «хочу обучиться кузнечному делу у такого-то мастера». Не просто «чтоб закончилась темная полоса», а «заработать достаточно, чтоб без труда расплатиться с долгами в таком-то размере». Не просто «хочу личного счастья», а «желаю вот таких отношений и для чего».
Это ночь, когда проявляется все, что живет внутри и наполняется силой Живы. И выход за грань известного и обжитого, привычного, за границы селения, был символическим шагом в грядущее, к неизведанному, к новым границам знаний, возможностей, силы. Тот самый шаг, с которого начинается путь. Иначе мечты останутся лишь мечтами, и это о них мы будем грустить долгими зимними вечерами, вздыхая и сожалея, что вот, опять не везет. А подумать – если даже такое простое действие, как ступить за порог в Живину ночь, мы не решаемся совершить, в ночь, полную обещаний, возможностей и удачи, то как мы решимся на кардинальные перемены?
Скоро рассвет, погаснут костры, взойдет солнце и наступит время для открытия дорог для всего того, о чем мы говорили. И скрытое, ставшее явным, озвученное, наполненное силой Живы, встретит свой первый рассвет.